@темы: экзистенциальные страдания, ми

@темы: мыслевслух

@темы: lytdybr, Шмель, диалоги

ну все, вечером стартую в Суздаль к Шмелю. "Лосось и кофе", много болтовни и прогулок) йуухуу)
давно пора развеяться) не теряйте) в сети вряд ли появлюсь до вечера вторника)

для связи: большую часть времени буду на своем "мегафоне".

для фб: кэп, я вернусь во вторник. два коллажа к мини, коллаж к выкладке и пнг на мне по-прежнему.

@темы: списки

У меня большая радость - сбылась еще одна маленькая мечта)
Мой пост в рулетке)

Пишет  Голландская рулетка:

Читательская неделя. Двадцать седьмое июля
"В конце жизни мы пожалеем лишь о шансах, которые не использовали".

Еще на первом курсе наш преподаватель теории литературы поразил меня своим ответом на вопрос: "Почему Вы больше не пишете стихи?" Ответ был таким: "Мне уже за тридцать, приличные поэты в этом возрасте умирают. Я не умер, значит, я не поэт, так что и писать незачем".
Шутка в духе одной песни Владимира Семеновича Высоцкого:
"Кто кончил жизнь трагически - тот истинный поэт,
А если в точный срок - так в полной мере".
И такое отношение встречалось мне потом довольно часто. Нет, конечно, таких оригиналов, как тот преподаватель, мне больше не попадалось, но сама мысль, что все надо успеть до какого-то определенного срока, оказалась свойственной многим творческим людям. Часто она принимает форму жалобы: "А вот имярек в моем возрасте уже прославился/выпустил третий альбом, книгу... А я?" Почему-то многие мои знакомые ориентируются на примеры людей несомненно талантливых, но подходящих под выражение "Живи быстро - умри молодым". Словно есть какая-то роковая дата, после которой уже нельзя написать повесть или играть в группе, учиться танцевать, рисовать или петь.
Когда у меня в голове раздается тоненький голосок, издевательки твердящий "В твоем-то возрасте имярек уже...", я вспоминаю историю Харуки Мураками, которую он рассказал в книге "О чем я говорю, когда я говорю о беге":

"Мой тридцатилетний юбилей был не за горами. Я вступал в тот возраст, к которому слово «молодость» уже не относится. И вот тут-то — для меня самого, между прочим, это тоже явилось полной неожиданностью — я вдруг задумал написать повесть.
Я даже помню, когда и где именно это произошло...Я даже помню, когда и где именно это произошло: 1 апреля 1978 года, примерно в час тридцать пополудни, на стадионе Дзингу. В тот день я, в одиночестве попивая пиво, наблюдал за игрой, устроившись на наиболее удаленной от домашней базы части поля, в аутфилде. От моего дома до стадиона Дзингу было рукой подать, к тому же я тогда активно болел за «Якультских ласточек». Был погожий весенний день. На небе ни облачка. Дул теплый ветерок. В те времена в аутфилде не ставили скамеек — это был просто откос, покрытый травкой. Я валялся на траве, поглядывая в небо, пил пиво и с ленивым удовольствием следил за игрой. Обычно на играх «Ласточек» зрителей бывало негусто, вот и тогда на стадионе собралось совсем немного народа. Это был первый матч сезона. «Ласточки» принимали на своем поле «Хиросимских карпов». Питчером у «Ласточек» был Ясуда — невысокий, коренастый, он подавал отличные крученые мячи. В первом иннинге, пока была подача «Ласточек», он не дал команде соперника заработать ни одного очка. Потом «Ласточки» играли в нападении. Первым бьющим у них был Дэйв Хилтон, молодой американский игрок. Раздался характерный звук удара битой по мячу — он отбил в левую часть поля. По стадиону прокатилось гулкое эхо. Хилтон в одну секунду пробежал первую базу и оказался на второй. И в этот самый момент меня осенило: «Все ясно! Начинаю писать повесть!» Я до сих пор помню огромное ясное небо, мягкость и свежесть травы, вдохновляющий звук удара. Будто что-то снизошло на меня с небес в ту секунду, и я с благодарностью это что-то принял.
Я, в общем-то, не претендовал на то, чтобы стать писателем. Мне просто очень захотелось написать повесть. У меня не было четкого представления, о чем именно писать, но я чувствовал, что если начну сейчас, то может получиться что-то стоящее, что-то свое. Я представил себе, как возвращаюсь со стадиона домой и сажусь за письменный стол. И тут понял, что у меня даже нет приличной перьевой ручки. Поэтому я отправился на Синдзюку в магазин «Кинокуния» и купил там, в отделе канцтоваров, упаковку писчей бумаги и перьевую ручку «Сейлор» за тысячу иен. Такое вот скромное капиталовложение.
Это было весной, а осенью того же года я закончил свою первую вещь (около двухсот страниц рукописного текста) — восхитительное чувство. Я понятия не имел, что делать с рукописью, и под влиянием момента взял и отправил ее в литературный журнал на конкурс начинающих авторов. Судя по тому, что я даже не снял копии, дальнейшая судьба произведения не особо меня волновала. Немногим позже повесть была опубликована под названием «Слушай песню ветра». Но, по правде говоря, вопрос о том, выйдет или не выйдет книжка в свет, интересовал меня гораздо меньше, чем процесс ее написания..."

Каждый человек живет в своем собственном неповторимом ритме. У меня ушло довольно много времени на то, чтобы понять эту простую вещь. Когда исчезает невидимый внутренний рубеж, становится проще позволить себе что-то новое, в моем случае - достать альбом и начать делать зарисовки всего, что вижу, не застывая при мысли, что "в мои-то годы" уже поздно учиться рисовать.

- Розовые носки Мэтта Смита

Рулетка запускается!

URL записи

@темы: (с), зарисовки, мыслевслух

@темы: фш

@темы: крэйзилиттлтаун, S., диалоги

@темы: lytdybr

@темы: зарисовки, "family Portrait"