И вот я ловлю себя на том, что картинка, которую я вижу, когда закрываю глаза – меняется, как в тот раз, когда я внезапно догадалась, что иса «не только лед, но и вода подо льдом». И в этот раз темнота за опущенными веками светлеет, сгущается до цвета парного молока, обретает и цвет и вкус. Февраль – это молоко и снег, я продолжаю давать названия тому, что вижу вокруг. (Интересно, пройдет еще десяток лет, и я снова буду удивляться, как когда-то давным-давно… да словно и не я писала, а другой человек?)
Теперь февраль видится высокой прямой старухой в сером платье. Если долго смотреть на него, начинают мерещиться серые лохмотья и лед в полынье. И вспоминается детская сказка, где под ледяной периной хранились луковицы тюльпанов.
