- Оля! Оля-ля!
Я высунулась посмотреть, но во дворе никого не было. А голос не унимался:
- Оля-ля, посмотри наверх.
Наверху и на метр вправо раскачивались толстые носки с разноцветными пятками.
- Оля-ля, ля-ля! – Пятки исчезли, и вместо них появилась голова моей соседки сверху, Ирки. – А поехали на дачу, собирать облепиху?
Я кивнула.
- Тогда заходи, мама как раз блины печет. – Ира влезла обратно в окно, а я стремительно начала забрасывать в рюкзак половину шоколадки, кошелек с мелочью и книжку Елены Рощиной, которая прославилась тем, что жила в моем городе какое-то время, здесь же умерла и писала не очень хорошие (на мой вкус) стихи, странные эссе и грустные умные письма.
Иркина мама на самом деле пекла блины, причем делала это так, что я восхищенно замерла на пороге маленькой разноцветной кухни: это было похоже на цирковое представление, так ловко обращалась хозяйка сразу с двумя сковородами. Пока на одной под крышкой томился новый блин, она быстро стряхивала уже готовый со второй сковороды и плескала на нее новую порцию теста.
Потом мы долго ехали в автобусе, и я читала вслух стихи мертвой поэтессы, в которых мне нравилось слово «улей». На «даче» - огромном запущенном участке с покосившимся почти-и-не-домом мы с удобством устроились на солнечной полянке и, болтая обо всем на свете, съели свою порцию блинов с куриной ветчиной, оттягивая момент, когда придется вспомнить, зачем мы забрались в эту глушь. А над головой серебрились ветви облепихи и заманчиво блестели оранжевые ягоды…
Собирать облепиху – это очень. Очень неблагодарное занятие, так что мы быстро дошли до вандализма, и начали срезать ветки. И вот это я помню особенно отчетливо. Чтобы добраться до самой макушки дерева, Ирка залезла на крышу, на солнце ее светлые волосы казались золотыми и слегка светились на фоне ярко-голубого неба, а серебристо-зеленые листья и оранжевые ягоды служили потрясающей рамой. Я только испуганно ойкала, глядя, как Ирка пытается дотянуться до верхних веток, и ловила ее добычу в большой пакет.
И потом всю зиму, у меня под окном хранилась огромная банка облепихового варенья.