Ты почему-то зовешь ее Калла. С тем же успехом можешь сказать: Артани. Дело в том, - он улыбается, и я замечаю, как вытягиваются его зрачки, - что она как и все де-ми-у-р-ги, - это слово он выговаривает старательно, чуть ли не по буквам, давая время мне придти в себя от простого факта, что слово это он только что вытащил из моей головы, - безумна.
Он чуть касается своим длинным пальцем моего лба, и я в который раз удивляюсь сухому жару, которым веет от его рук.
- Чему ты удивляешься? Мы – жар земли, ее кости. Ты хочешь, чтобы я был холоден как лед?
Я просто молчу и вспоминаю: голос дракона. Да, воистину. На самом деле я уже ничего не хочу, потому что предчувствую…
читать дальше- Боль? – К его бесцеремонности невозможно привыкнуть. – Ты боишься боли?
- А разве кто-то ее не боится?
Задумался…
- Ты любишь красивые слова, и любишь красивые позы. Боль – цена, и не такая, по правде говоря, большая. Так что боишься ты не ее, ты ею любуешься. И это глупо.
Я как прилежная ученица сижу смирно, сложив руки на коленях, и не отвожу взгляда от собственных переплетенных пальцев. Но учитель ждет, и мне придется отвечать. Потому что ждать он может долго, гораздо дольше, чем я могу молчать.
- Да, ты снова прав. Я боюсь начать, боюсь, что… что не получится. Я не знаю, чего я боюсь. Я оттягиваю этот момент как могу, хотя и хочу этого всем сердцем. Моим вторым сердцем, - сразу же поправляюсь, пока не придрался. И замечаю, что картинка изменилась. Из уютной келейки на вершине одной старой башни нас, оказывается, забросило в совершенно другой мир. И вместо зеленоватого неба за окном и блестящей ленты реки теперь на много миль вокруг лишь серый песок и серые камни. Да и собеседник мой вдруг оказался «в фокусе», потому что старика, к которому я шла в гости, я никогда не могу четко увидеть, это и понятно, обычно я смотрю его глазами на тот мир. Впрочем, все сегодня идет не так. А он уже крейсирует между двумя огромными валунами, в очередной раз удивляя меня: откуда у этого молчаливого отшельника столько энергии и иронии? И раз уж на то пошло: откуда вообще этот менторский тон? Картинка рябит, я вижу себя в пещере, вижу огромный блестящий глаз, вертикальный зрачок… И шарахаюсь в сторону. Я не уверена, что так хочу знать, с кем на самом деле я буду говорить. А он уже нетерпеливо барабанит длинными пальцами по серому камню, кусает губы.
- Смотри вокруг. Это место тебе знакомо, каждый камень. Помнишь, где мы?
- Тут была река.
- А дальше?
- Дальше город. Вокруг рос старый лес, его листья перешептывались, жители этого мира понимали, о чем шепчутся листья, слышали гудение корней. Но их больше нет. Я помню. Небо здесь на самом деле казалось почти зеленым… И весь мир был пропитан зеленью, и шелестом травы. Теперь небо здесь всегда серое, не думаю, что кроме нас тут кто-то есть. Зачем ты об этом спрашиваешь?
- Ты чувствуешь боль? – Да, глаза у него серые, и он, правда, корчит гримасы, когда зол. – Это место было уничтожено, а до этого проклято. Его разъела порча, которую мы принесли с собой, это ты помнишь? – Он чеканит слова, как солдат – шаги на параде. – Ты помнишь почему? Если нет, я напомню. Потому что Лилия изменила себе, изменила своей природе. Отвернула лицо свое от твоей ненаглядной Каллы к Артани, и знаешь, что скажут потом? Что это я с ней сделал! Люди сходили с ума, новые болезни, мор, гниющие болота… Все это здесь было. А теперь этот мир мертв, мертв и уже не воскреснет, это наш у-р-о-к. Это ты помнишь? Что ты чувствуешь, оказавшись здесь? Боль, агонию этого мира, ненависть, может, презрение к себе и своему проклятию, а? Мне нравилось презрение. Так что ты чувствуешь?
И глядя на беснующегося дракона, на камни, серое небо, бесконечную пустыню вокруг, я не выдерживаю:
- Радость! Радость, потому что я вернулась сюда. Вот, ты доволен?