Вот я и вернулась, не было меня два дня, а по внутренним часам - гораздо дольше. Феномен суздальского времени.
Съездила прекрасно, отдохнула, отъелась и выспалась, потискала котоформы, находилась на год вперед, ноги все еще ноют, а ведь я умница - не надела каблуки. Свыклась с тем, что госы - позади. А главное - Шмель, Шмель и Шмель. Любите ли вы ее, как люблю я? Не раз и не два сказано: будь я парнем, отбила бы Шмеля у ее мужа, носила на руках и кормила пастилками. (Это в противовес к S., с которой хоть завтра - в Вегас, венчать нас может лишь Элвис, и Мамонту, мне плевать, что мы одного пола, честное слово, кто бы не понял меня?...) Но - Шмель. Для справки: мы учились вместе с первого курса по третий, дружим - со второго. Однажды Шмель подсела ко мне за столик в кафе - и мы были потеряны для учебы. Весь день ушел на разговоры. И все последующие... Шмель - человек, с которого началась та "я", которая теперь считается мной. Черт побери, это она научила меня завивать челку феном, с этого момента и началось новое летоисчисление по-моему счету...
Но - Шмель. Она замужем, ее мужа я люблю и очень уважаю, уважаю настолько, что готова обсуждать с ним машины, но большую часть времени растерянно молчу. Растерянно - потому что Бабаков чуть ли не полная копия... Хм, ладно. Шмель и Суздаль.
разговоры, больше для себя, чтобы не забытьШмель отработала четыре месяца на владимирском тв корреспондентом, а сейчас готовится стать экскурсоводом. Так что оба дня мы много ходим по центру, и я слушаю экскурсии, которые Шмелю скоро сдавать. В перерывах взахлеб рассказываем о быте славян, я - про дохристианские традиции, Шмель - про их трансформацию после 988. Беру обещание весной рассказать про луг и целебные травки и чуть не вою от того, что эту часть Шмель не учила. Сидим в общаге и едим трофейный сникерс, когда появляется Бабаков понимаем, что ничего не оставили ему. И нам стыдно, безумно стыдно. Бабаков убывает на базу (не поужинав, "художник должен быть голодным") схватив гитару и клавиши и успев щедрым жестом вручить мне один из своих этюдов. Уже в И. я брожу по улицам, прижимая к животу пакет, в который упакован этюд, и чувствую счастье. Моя первая картина, подаренная лично мне картина.
Весь первый день молчу, говорит Шмель. Когда у нее дома к нам присаживается ее мама и мне приходится что-то рассказывать, чувствую как убиваюсь о необходимость что-то вспоминать и генерировать новый бред. Зато еда, мы зверски много едим: щи, плов, селедку, утром какие-то тосты, в перерывах выпиваем исчисляемые литрами чай и кофе. В девять вечера сбегам в "Лосось и кофе" (если в вашем городе есть филиал - сходите, там восхитительно, а меню замаскировано под газету), сидим там до закрытия, пьем глинт и наконец говорим. Мне, наверное, всегда будет странно, как мы сошлись со Шмелем... Говорим про семьи, про матерей и любимых, о вере, посте и любви. Есть у меня такое - о некоторых вещах получается говорить только с кем-то одним, так вот со Шмелем говорим о боге. И именно ее вера делает возможным разговор о моей матери, потому что некоторые вещи может сказать только Шмель. Говорим долго. Догововариваем дома "в диване", когда я пользуясь обретенной свободой слова порождаю спич о мужском пиджаке и культуре пиджака.
Мне удалось выспаться, хотя сейчас - вот странность-то!!! - опять хочется бабайки.
Сидим дома у Шмеля, я вымыв голову понимаю, что фена нет. Челка, почувствовав свободу, рвется на волю в пампасы, придерживаю ее заколкой, и в итоге - хвост, убранная челка, огромные темные очки - превращаюсь в диву. В виде дивы же прогуливаюсь по общаге, собирая одобрительные возгласы населения. Говорим уже про земное и насущное - определяемся с тем, как мне превратить хаер в прическу, делимся рецептами скрабов, пьем кофе с соседкой, слушаем рассказ соседки про повешенного. Шмель - прирожденный психолог, там где такт заставит меня промолчать и не тревожить рану, Шмель задает вопросы, бережнее - мало у кого получается. Кстати, в который раз убедилась, как сходятся идеи, не важно какова отправная точка: мать Шмеля вернула идею шефа о необходимости психологических дисциплин и простых тренингов в школе, к примеру. Так же сходятся многие слова Шмеля и - к примеру - теоретические выкладки знакомых кришнаитов. Уехала я с ощущением блаженной тишины в голове.
Мы со Шмелем не самые близкие друзья друг у друга, но несколько раз в год вот так собираемся. Поговорить...А Суздаль... ох, Суздаль. Меня всегда поражают - древность этого места, невероятные и непредсказуемые панорамы, когда только что шел по аллейке и хоп - обрыв. И тишина. Хотя это туристический город, но - тихий город. Это не мое родное место, как Дивноморск, я бы не смогла там жить постоянно. Но люблю...
читать дальше
И еще Фуфыська родила три котоформы, беленькие шебутные котята-призраки, полусиамы. Жаль, нет у меня фотоаппарата нормального, только ужас, который в телефоне...
читать дальше
А перед отъездом Шмель-таки распелась. Поет существо потрясающе, а если плюсовать артистичность, так что я получила любимые Аве Мария, Бэлль (исполнение в лицах) и что-то народно-украинское. В перерывах исполняла боевую-травянистую "Ой мама, купи мне покемона".
Мой любимый женсчин