Дом оборотень. Днем уютный. Сплошь корица и чай, мед, рыжее пламя свечи. Большелапое кресло с небрежно накинутым поверх вязаным пледом, собранным из разноцветных ромбов. Днем дом нараспашку, приходи и бери в руки, загребай тепло камина, в тяжелой чугунной сковороде жарь каштаны (и не забудь накрыть крышкой, если не хочешь увидеть салют раньше дня Гая Фокса).
Вечером сквозь аромат спелых яблок проступают запахи сырости, прелых листьев и грибов. Вечером тени собираются у порога, стремясь заползти внутрь, к теплу. Вечером особенно хорошо сидеть у живого огня, болтать и смеяться или вчитываться в скупые строки хроник чужих миров. Вечером дом все еще дом, старый знакомый, но уже не современная карта мира, а древняя, из тех, на которых заботливо выводили пометку «здесь водятся чудовища». Дом все еще тих и берет сахар из открытой ладони, но не приручен, о нет.
Ночью дом наполняют шорохи и скрипы, змеится тонкая трещина по свежей штукатурке. Окно распахивается настежь, и с коротким всхлипом разбивается пузатый заварочный чайник, забытый на подоконнике.